По прихоти судьбы - Страница 40

— Уже почти два, — произносит Джош, похоже заметив растерянность на моем лице. — Думаю, Дэниел вот-вот вернется. — Он указывает рукой на дверной проем в конце коридора. — Если хотите, подождите его в приемной.

— Спасибо, — бормочу я.

11

— Добрый день. Я вас слушаю. — Девушка-секретарша с гладко зачесанными назад и закрученными в узел светло-русыми волосами, ясными голубыми глазами и ласковым светом в открытом взгляде приподнимается со стула и с приветливой улыбкой кивает мне.

У меня мелькает мысль: не она ли утешила Дэниела, когда я, бессердечная дура, прогнала его? Одергиваю себя. Имею ли я право ревновать? Предъявлять претензии? Щеки слегка краснеют от стыда.

— Я… гм… к Дэниелу Суитмену. Мне сказали, можно подождать его в приемной.

— Да, конечно. — Девушка указывает на соседнюю комнатку. — Проходите, пожалуйста.

— Спасибо. — Я вхожу в комнату, оформленную весьма просто, но со вкусом — в очень светлых тонах.

— Желаете чего-нибудь выпить? — спрашивает секретарша. — Чай, кофе, содовая?

— Нет, благодарю.

— Если вдруг захотите, дайте знать.

— Непременно. — Сажусь на диванчик, обтянутый мягкой светло-серой кожей, но на спинку не откидываюсь — слишком напряжена.

Время ползет до того медленно, что, кажется, если придется ждать более минут десяти, я просто не выдержу.

Поделом мне. Впредь буду знать, как, ни в чем не разобравшись, оскорблять и прогонять людей. И хорошо, что перед новой встречей приходится выдерживать суровое испытание…

На столе секретарши звонит телефон. Она отвечает все тем же приятным голосом и пускается что-то объяснять, но я не слышу слов. За приоткрытым окном щебечут птицы. Светло-зеленые стены вокруг меня и летние пейзажи, казалось бы, должны радовать глаз и наводить на мысли о покое и безмятежности, но мне до ужаса неуютно. Сижу, теребя ручку сумки, смотрю в воздух и пытаюсь в который раз продумать, что я скажу и как должна держаться…

— Сара, — звучит из соседней комнаты знакомый голос, и я, хоть и основательно подготовилась к этой встрече, замираю в испуге и волнении. Все заготовленные фразы вмиг выветриваются из головы. — Если меня будут спрашивать, соединяй — я буду у себя.

— Вас ждут, мистер Суитмен, — сообщает Сара, и мне становится страшно.

— Кто?

— Гм… — По-видимому, секретарша указывает на комнату, где сижу я, потому что мгновение спустя Дэниел появляется на пороге.

— Трейси?!

Какое-то время мы смотрим друг на друга совершенно смущенные и растерянные. Взгляни на нас кто-нибудь со стороны, не поверил бы, что я уговариваю богачей покупать картины, а Дэниел — детектив. Профессии у нас такие, что надо иметь в запасе уместные слова и фразы даже для самых неожиданных случаев.

Дэниел зажмуривается, качает головой, порывисто подходит и берет меня за руку.

— Трейси… просто не верится.

Он сжимает мои пальцы и легонько потрясает их. Замечаю, что его глаза слишком ярко блестят, будто от слез, и ловлю себя на том, что и сама едва не плачу. Дэниел тянет на себя мою руку.

— Пойдем ко мне, — исполненным чувств голосом шепчет он.

Кабинет детектива Дэниела Суитмена, как все прочие здешние помещения, не изобилует дорогими и стильными штуковинами, но удобный, светлый и располагает к беседе по душам. Только не меня. Я сейчас будто онемевшая. Сажусь в кресло, но ничего не объясняю, будто явилась лишь для того, чтобы еще раз взглянуть на него.

Он присаживается на край стола напротив меня и обводит мое лицо пытливым взглядом, словно пытаясь прочесть по нему, как я жила все эти дни. Представляю, что бы я чувствовала, если бы примчалась к нему вчера с опухшей вымазанной физиономией, и еще раз мысленно благодарю Брэда.

— Что-нибудь случилось? — спрашивает Дэниел?

— Случилось? — переспрашиваю я, не узнавая собственного голоса. Он звучит хрипловато и глухо.

— Почему ты здесь?

— Я… — На миг воображаю, что ему не слишком-то приятно видеть меня, точнее что он переборол себя и уже вычеркнул нас с Лаурой из своей жизни, и снова теряю дар речи.

Дэниел хмурится.

— Что-нибудь с Лаурой?

Качаю головой.

— Скажи единственное: у вас какие-то проблемы? — настойчиво, уже без растерянности спрашивает он.

— Нет, — тихо-тихо отвечаю я.

Дэниел с облегчением вздыхает, садится передо мной на корточки и берет мои руки.

— Слава богу. — Он вопросительно смотрит мне в глаза. — Что же тогда… привело тебя сюда?

Казалось бы, что может быть проще? Возьми и все объясни, хотя бы в двух словах. Но я моргаю и не в состоянии открыть рта. Дэниел наклоняет голову и прижимается лицом к моим рукам.

— Если бы ты не пришла, я сам позвонил бы тебе, — шепчет он, и я чувствую на своих пальцах его горячее дыхание. — Через несколько дней. В день твоего рождения…

Чувствую, что сейчас расплачусь, и держусь из последних сил. Сама я никогда не говорила ему, какого числа у меня день рождения. Он помнит, помнит все…

— Знаю, для тебя этот день один из самых страшных…

В приступе отчаяния, смешанного с благодарностью, любовью и целым букетом противоречивых чувств, запускаю руки в волосы Дэниела, отчего он резко умолкает, беру его за голову, поднимаю ее и смотрю ему прямо в глаза.

— Для тебя ведь тоже… — бормочу я, хоть губы и кривятся от желания плакать. Сколько же во мне этих чертовых слез? Неужели целое море?

Дэниел смотрит на меня с нежностью, но непонимающе.

— Для тебя этот день был тоже одним из самых чудовищных, — произношу я неожиданно отчетливо и громко. — Теперь я знаю, знаю все…